- Скалигер «Рассуждение о языках европейцев». Тэн Кате создал первую грамматику готского языка, описал общие закономерности сильных глаголов в германских языков и указал на вокализм в сильных глаголах.
- Жан-Жак Руссо «Опыт о происхождении языков». Многочисленные теории о происхождении языка (общественного договора, трудовых выкриков). Дидро: «Язык – это средство общения в человеческом обществе». Гердер настаивал на естественном происхождении языка. Принцип историзма (Язык развивается).
- Открытие санскрита, старейшие письменные памятники.
Основатели сравнительно-исторического языкознания: Бопп и Раск.
В. Джонс:
1) сходство не только в корнях, но и в формах грамматики не может быть результатом случайности;
2) это есть родство языков, восходящих к одному общему источнику;
3) источник этот, «быть может, уже больше не существует»;
4) кроме санскрита, греческого и латинского языков, к этой же семье языков относятся и германские, и кельтские, и иранские языки.
В начале XIX в. независимо друг от друга разные ученые различных стран занялись выяснением родственных отношений языков в пределах той или иной семьи и достигли замечательных результатов.
Франц Бопп (1791–1867) прямо пошел от высказывания В. Джонза и исследовал сравнительным методом спряжение основных глаголов в санскрите, греческом, латинском и готском (1816), сопоставляя как корни, так и флексии, что было методологически особо важно, так как соответствия корней и слов для установления родства языков недостаточно; если же и материальное оформление флексий дает такой же надежный критерий звуковых соответствий, – что никак нельзя приписать заимствованию или случайности, так как система грамматических флексий, как правило, не может быть заимствована, – то это служит гарантией верного понимания соотношений родственных языков. Хотя Бопп и полагал в начале своей деятельности, что «праязыком» для индоевропейских языков был санскрит, и хотя он позднее пытался включить в родственный круг индоевропейских языков такие чуждые языки, как малайские и кавказские, но и своей первой работой, и позднее, привлекая данные иранских, славянских, балтийских языков и армянского языка, Бопп доказал на большом обследованном материале декларативный тезис В. Джонза и написал первую «Сравнительную грамматику индогерманских [индоевропейских] языков» (1833).
Иным путем шел опередивший Ф. Боппа датский ученый Расмус-Кристиан Раск (1787–1832). Раск всячески подчеркивал, что лексические соответствия между языками не являются надежными, гораздо важнее грамматические соответствия, ибо заимствования словоизменения, и в частности флексий, «никогда не бывает».
Начав свое исследование с исландского языка, Раск сопоставил его прежде всего с другими «атлантическими» языками: гренландским, баскским, кельтскими – и отказал им в родстве (относительно кельтских Раск позднее переменил мнение). Затем Раск сопоставлял исландский язык (1-й круг) с ближайше родственным норвежским и получил 2-й круг; этот второй круг он сопоставил с другими скандинавскими (шведский, датский) языками (3-й круг), далее с другими германскими (4-й круг), и, наконец, германский круг он сопоставил с другими аналогичными «кругами» в поисках «фракийского» (т. е. индоевропейского) круга, сравнивая германские данные с показаниями греческого и латинского языков.
К сожалению, Раск не привлекал санскрита даже и после того, как он побывал в России и Индии; это сузило его «круги» и обеднило его выводы.
Однако привлечение славянских и в особенности балтийских языков значительно восполнило указанные недочеты.
1) Родственная общность языков вытекает из того, что такие языки происходят от одного языка-основы (или группового праязыка) путем его распадения благодаря дроблению коллектива-носителя. Однако это длительный и противоречивый процесс, а не следствие «расщепления ветви надвое» данного языка, как мыслил А. Шлейхер. Тем самым исследование исторического развития данного языка или группы данных языков возможно только на фоне исторической судьбы того населения, которое являлось носителем данного языка или диалекта.
2) Язык-основа не только «совокупность… соответствий» (Мейе), а реальный, исторически существовавший язык, который полностью восстановить нельзя, но основные данные его фонетики, грамматики и лексики (в наименьшей мере) восстановить можно, что блестяще подтвердилось по данным хеттского языка применительно к алгебраической реконструкции Ф. де Соссюра; за совокупностью же соответствий следует сохранить положение реконструктивной модели.
3) Что и как можно и должно сравнивать при сравнительно-историческом изучении языков?
а) Надо сравнивать слова, но не только слова и не всякие слова, и не по их случайным созвучиям.
«Совпадение» слов в разных языках при том же или подобном звучании и значении ничего доказать не может, так как, во-первых, это может быть следствием заимствования (например, наличие слова фабрика в виде fabrique, Fabrik, fabriq, фабрик, fabrika и т. п. в самых разных языках) или результатом случайного совпадения: «так, по-английски и по-новоперсидски то же сочетание артикуляций bad означает «дурной», и тем не менее персидское слово ничего не имеет общего с английским: это чистая «игра природы». «Совокупное рассмотрение английской лексики и новоперсидской лексики показывает, что из этого факта никакие выводы сделать нельзя»1.
б) Можно и должно брать слова сравниваемых языков, но только те, которые исторически могут относиться к эпохе «языка-основы». Так как существование языка-основы следует предполагать в общинно-родовом строе, то ясно, что искусственно созданное слово эпохи капитализма фабрика для этого не годится. Какие же слова годятся для такого сравнения? Прежде всего имена родства, эти слова в ту отдаленную эпоху были наиболее важными для определения структуры общества, часть из них сохранилась и до наших дней как элементы основного словарного фонда родственных языков (мать, брат, сестра), часть уже «вышла в тираж», т. е. перешла в пассивный словарь (деверь, сноха, ятры), но для сравнительного анализа годятся и те, и другие слова; например, ятры, или ятровь, – «жена деверя» – слово, имеющее параллели в старославянском, в сербском, словенском, чешском и польском, где jetrew и более раннее jetry показывают носовую гласную, что связывает этот корень со словами утроба, нутро, внутр-[енности], с французским entrailles и т. п.
Для сравнения подходят также числительные (до десяти), некоторые исконные местоимения, слова, обозначающие части тела, и далее названия некоторых животных, растений, орудий, но здесь могут быть существенные расхождения между языками, так как при переселениях и общении с другими народами одни слова могли теряться, другие – заменяться чужими (например, лошадь вместо конь), третьи – просто заимствоваться.
4) Одних «совпадений» корней слов или даже слов для выяснения родства языков недостаточно; как уже в XVIII в. писал В. Джонз, необходимы «совпадения» и в грамматическом оформлении слов. Речь идет именно о грамматическом оформлении, а не о наличии в языках тех же или подобных грамматических категорий. Так, категория глагольного вида ярко выражена в языках славянских и в некоторых языках Африки; однако выражается это материально (в смысле грамматических способов и звукового оформления) совершенно по-разному. Поэтому на основании данного «совпадения» между данными языками речи о родстве быть не может.
Но если те же грамматические значения выражаются в языках тем же способом и в соответствующем звуковом оформлении, то это свидетельствует более чем что-либо о родстве данных языков, например:
где не только корни, но и грамматические флексии -ут, -жть, -anti, -onti, -unt, -and в точности соответствуют друг другу и восходят к одному общему источнику [хотя значение этого слова в других языках отличается от славянских – «нести»]. В латинском языке этому слову соответствует vulpes – «лисица»; lupus – «волк» – заимствовано из оскского языка.
Важность критерия грамматических соответствий заключается в том, что если можно заимствовать слова (что бывает чаще всего), иногда грамматические модели слов (связанные с определенными деривационными аффиксами), то словоизменительные формы, как правило, не могут заимствоваться. Поэтому сравнительное сопоставление падежных и глагольно-личных флексий вернее всего приводит к нужному результату.
5) При сравнении языков очень важную роль играет звуковое оформление сравниваемого. Без сравнительной фонетики не может быть сравнительного языковедения. Как уже было выше указано, полное звуковое совпадение форм слов разных языков ничего показать и доказать не может. Наоборот, частичное совпадение звуков и частичное расхождение, при условии регулярных звуковых соответствий, может быть самым надежным критерием родства языков. При сопоставлении латинской формы ferunt и русской берут на первый взгляд трудно обнаружить общее. Но если мы убедимся, что начальному славянскому б в латинском регулярно соответствует f (брат – frater, боб – faba, берут –ferunt и т. п.), то звуковое соответствие начального латинского f славянскому б делается ясным. Что касается флексий, то выше уже было указано соответствие русского у перед согласной старославянскому и древнерусскому ж (т. е. носовому о) при наличии в других индоевропейских языках сочетаний гласный + носовая согласная + согласная (или в конце слова), так как подобные сочетания в этих языках не давали носовых гласных, а сохранялись в виде -unt, -ont(i), -and и т. п.
Установление регулярных «звуковых соответствий» – одно из первых правил сравнительно-исторической методики изучения родственных языков.
6) Что касается значений сопоставляемых слов, то они тоже не обязательно должны совпадать нацело, а могут расходиться по законам полисемии.
Так, в славянских языках город, град, grod и т. п. означают «населенный пункт определенного типа», а берег, бриjег, бряг, brzeg, breg и т. п. означают «берег», но соответствующие им в иных родственных языках слова Garten и Berg (в немецком) означают «сад» и «гора». Нетрудно догадаться, как *gord – первоначально «огороженное место» могло получить значение «сад», а *berg могло получить значение и всякого «берега» с горой или без горы или же, наоборот, значение всякой «горы» у воды или без нее. Бывает, что значение тех же слов при расхождении родственных языков и не меняется (ср. русское борода и соответствующее немецкое Bart – «борода» или русское голова и соответствующее литовское galva – «голова» и т. п.).
7) При установлении звуковых соответствий необходимо учитывать исторические звуковые изменения, которые в силу внутренних законов развития каждого языка проявляются в последнем в виде «фонетических законов» (см. гл. VII, § 85).
Так, очень соблазнительно сопоставить русское слово гать и норвежское gate – «улица». Однако это сопоставление ничего не дает, как правильно отмечает Б. А. Серебренников, так как в германских языках (к которым принадлежит норвежский) звонкие взрывные (b, d, g) не могут быть первичными благодаря «передвижению согласных», т. е. исторически действовавшему фонетическому закону. Наоборот, на первый взгляд такие трудно сопоставимые слова, как русское жена и норвежское kona, легко можно привести в соответствие, если знать, что в скандинавских германских языках [k] происходит из [g], а в славянских [g] в положении перед гласными переднего ряда изменялось в [ж], тем самым норвежское kona и русское жена восходят к одному и тому же слову; ср. греческое gyne – «женщина», где не произошло ни передвижения согласных, как в германских, ни «палатализации» [g] в [ж] перед гласными переднего ряда, как в славянских.
Если мы знаем фонетические законы развития данных языков, то нас никак не могут «пугать» такие сопоставления, как русское я [ja] и скандинавское ik или же русское сто и греческое hekaton.
Как же осуществляется реконструкция архетипа, или праформы, при сравнительно-историческом анализе языков?
Для этого необходимо:
а) Сопоставлять и корневые, и аффиксальные элементы слов.
б) Сопоставлять данные письменных памятников мертвых языков с данными живых языков и диалектов (завет А. X. Востокова).
в) Производить сравнение по методу «расширяющихся кругов», т. е. идя от сопоставления ближайше родственных языков к родству групп и семей (например, русский сопоставлять с украинским, восточнославянские языки – с другими группами славянских, славянские – с балтийскими, балто-славянские – с иными индоевропейскими (завет Р. Раска).
г) Если мы наблюдаем в ближнеродственных языках, например, такое соответствие, как русское – голова, болгарское – глава, польское – glowa (что поддержано и другими аналогичными случаями, как золото, злато, zloto, а также ворона, врана, wrona, и другими регулярными соответствиями), то возникает вопрос: какой же вид имел архетип (праформа) этих слов родственных языков? Вряд ли какой-либо из указанных: эти явления параллельные, а не восходящие друг к другу. Ключ к решению данного вопроса находится, во-первых, в сопоставлении с другими «кругами» родственных языков, например с литовским galvd – «голова», с немецким gold – «золотой» или опять же с литовским arn – «ворона», а во-вторых, в подведении данного звукового изменения (судьба групп *tolt, tort в славянских языках) под более общий закон, в данном случае под «закон открытых слогов»1, по которому в славянских языках звуковые группы о, е перед [l], [r] между согласными должны были дать или «полногласие» (две гласных вокруг [1] или [r], как в русском), или метатезу (как в польском), или метатезу с удлинением гласной (откуда о > а, как в болгарском).
9) При сравнительно-историческом исследовании языков надо особо выделять заимствования. С одной стороны, они ничего сравнительного не дают (см. выше о слове фабрика); с другой –заимствования, оставаясь в неизменном фонетическом оформлении в заимствовавшем языке, могут сохранять архетип или вообще более древний облик данных корней и слов, так как в заимствовавшем языке не происходило тех фонетических изменений, которые характерны для языка, из которого произошло заимствование. Так, например, полногласное русское слово толокно и слово, в котором отражается результат исчезновения бывших носовых гласных, кудель имеются в виде древнего заимствования talkkuna и kuontalo в финском языке, где сохраняется вид этих слов, более близкий к архетипам. Венгерское szalma – «солома» показывает на древние связи угров (венгров) и восточных славян в эпоху до образования полногласных сочетаний в восточнославянских языках и подтверждает реконструкцию русского слова солома в общеславянском в виде *solma1.
10) Без правильной методики реконструкции невозможно установление достоверных этимологии. О трудностях установления правильных этимологии и роли сравнительно-исторического изучения языков и реконструкции, в частности в этимологических исследованиях, см. в анализе этимологии слова пшено в курсе «Введение в языкознание» Л. А. Булаховского (1953, стр. 166).
Результаты почти двухсотлетних исследований языков методом сравнительно-исторического языкознания подытоживаются в схеме генеалогической классификации языков.
Выше уже было сказано о неравномерности знаний о языках различных семей. Поэтому одни семьи, более изученные, изложены детальнее, другие же семьи, менее известные, даны в виде более сухих перечней.
Семьи языков разделяются на ветви, группы, подгруппы, под-подгруппы родственных языков. Каждая ступень дробления объединяет более близкие языки по сравнению с предшествующей, более общей. Так, языки восточнославянские обнаруживают большую близость, чем вообще славянские, а славянские – большую близость, чем индоевропейские.
При перечне языков в пределах группы и групп в пределах семьи сначала перечисляются языки живые, а затем уже мертвые.
